В людей заставил ты меня поверить
(с)
В прошлую субботу 07.07 числа состоялся спектакль-концерт "Идиот" по одноимённому роману Достоевского, составленный из материалов грядущего одноимённого же мюзикла. Мне посчастливилось на него попасть, хоть и казалось, что это не реально (в Питер два раза в месяц, такого со мной ещё не бывало...), и вот что я могу сказать...
...На самом деле, сказать что-либо довольно сложно. Да, со всех сторон я слышу, что Достоевский это очень сложный материал, для музыкального театра совершенно не подходящий, но два примера, которые я видела, — "Преступление и наказание" Андрея Кончаловского и "Идиот" Василия Заржецкого — заставляют меня в корне с этим утверждением не согласиться. Обе вещи прекрасны, сценичны и очень, очень глубоки. Но если ПиН примечателен в числе прочего именно своей постмодернистской самобытностью, стилизациями и роковым звучанием, то Идиот...
Идиот это что-то совершенно невозможное, очень петербургское, очень достоевское, очень... несовременное и нездешнее, выворачивающее душу и открывающее глаза. Вы думали, что Достоевский — это про безумие, мрак и безысходность? Нет, Достоевский — это про свет, любовь (высшую, божественную) и истину, и спектакль Заржецкого позволил увидеть именно это за тем самым безумием, мраком и безысходностью внешнего слога Фёдора Михайловича.
Музыка и тексты либретто соединяются в замечательном тандеме, с одной стороны передавая специфику языка Достоевского, а с другой — органично и уместно облегчая его для восприятия (ведь воспринимать текст, читая книгу, и слушать его же со сцены — это совершенно не одно и то же).
Касательно именно музыкальной драматургии, прошитой стараниями композитора Сергея Рубальского, можно сказать лишь одно: "Восторг!", особенно после изумительного финала, в котором соединяются темы троих героев, переплетая их характеры и судьбы (я до сих пор, например, под впечатлением от партии Рогожина, спетой на мотив арии "О приговорённом", исполненной в начале спектакля князем Мышкиным...). И это не говоря уже, сколько отличных музыкальных параллелей, аллюзий и реприз разбросано по всему спектаклю! Чего стоит только то, как в тему Рогожина вплетается шальная тема "окаянства" Настасьи Филипповны, а в моменты её истерики вплетается уже его, рогожинская, лихая тема денег...
Декорации, собранные в очень венгерской манере из каркасных металлоконструкций, просто и гениально создают на сцене настоящий Петербург: туманный, холодный, одновременно лёгкий и тяжёловесный, ирреальный, тот самый "кошмарический гибельный сон". По-моему, это вообще поразительно прекрасно. Люблю венгерский стиль в оформлении сцены =)))
Говоря о режиссёрских решениях, хочется, с одной стороны, напомнить самой себе, что это был лишь концерт, в котором в любом случае пришлось концептуально проводить определённую линию, чтобы он смотрелся более-менее цельно и красиво; а ещё о том, что "Идиот" — это особенное произведение, в котором все сюжетные ветки зависят друг от друга, а философия раскрывается через призму, собранную из всех осколков этого сюжета, как в калейдоскопе. А значит, судить о передаче "всей глубины" и "всех смыслов" романа по одному этому концерту нельзя, нужно обязательно дождаться полноценного спектакля... Но удивительное дело: в этом самом концерте по "Идиоту" самого Достоевского оказалось больше, чем было Булгакова в цельном, полноценном и очень эффектном МиМе от Мейкерс-лаба (после которого у меня, например, главным ощущением было, что меня окатили с ног до головы чем-то чёрным и тягучим) — дух и главная мысль о любви к ближнему и всепрощении удалось считать даже так, через отношения друг к другу лишь некоторых героев. За что Василию Заржецкому бесконечные восторги и благодарности.
И, разумеется, в этой связи невозможно переоценить также работу актёров, всех без исключения. Вообще "Идиот" — это тот самый редкий случай, когда нет совершенно никакого желания составлять в голове дримкаст из тех, кто "мог бы тоже, может, и получше...", потому что смотришь на всё это и понимаешь: а никто не мог бы "тоже и получше". Здесь каждый на своём месте.
Во-первых и в-главных, конечно, мне трудно представить кого-то кроме Антона Авдеева в роли князя Мышкина. Тот факт, что спектакль, по признанию самого режиссёра, писался под него, конечно, решает, но не только. Лично для меня, например, Авдеев, с его тихим разговором, высоким чистым голосом, ясными глазами, ненавязчиво-уверенной статью и звенящей жёсткостью характера (и я сейчас имею в виду уверенность в своём взгляде на мир), скрытой подо всем этим, стал тем уникальным человеком, который позволил словам литературного героя Льва Николаевича, со всей их наивностью и хрестоматийной библейской моралью, звучать живо и совершенно не раздражающе. *Хотя это не совсем правда, Мышкин в исполнении Яковлева в советском фильме 1958 года производит похожее впечатление* Его спокойным словам действительно можно ввериться, даже если в жизни твоей до этого не было света, потому что его, Мышкина, собственный свет уж точно ни с чем не перепутаешь. И то, что артисту удалось это передать в концерте, по-моему, достойно восхищения.
Так же достоин восхищения и Александр Осинин в роли Парфёна Рогожина. Всех (включая меня), кто считал Рогожина однозначно яростным и следующим на поводу у низменных страстей персонажем, ждал большой приятный сюрприз. Рогожин Осинина это настолько трагичный, несчастный, искренне и глубоко любящий человек — любящий своей, особой любовью, — что его понимаешь и ему сочувствуешь, даже (особенно!) в сцене после убийства Настасьи Филипповны. Он вовсе не лихой мужик, он потерянный ребёнок, у которого в жизни как будто не было теплоты и заботы — и, что самое поразительное, он находит их в своём крестном брате Льве Николаевиче, которому единственному может исповедоваться и повиниться в совершённом преступлении... На мой взгляд, именно на взаимодействии Мышкина и Рогожина был акцент в этом спектакле-концерте, и именно этих двух персонажей можно назвать главным лирическим дуэтом... как бы странно это ни звучало. Да, страстность
Настасья Филипповна Виктории Жуковой — очень неоднозначный персонаж. Живой. Нервный. Экзальтированный. В ней удивительным образом соединяются и нерастраченная любовь, и накопленная ненависть к окружающему её обществу, а прежде всего — к себе самой, которую она считает виновной во всех своих бедах и действительно не заслуживающей счастья. Но при этом счастья она страстно желает. И, несомненно, эти характеристики изначально "заложены" в литературном персонаже, но переиграть во что-то одно был действительно большой риск, а в Настасье Жуковой все эти грани образа читаются: в окаянстве при общении с Рогожиным, в трепете по отношению к князю, в истеричности в разговоре с Аглаей... И, удивительное дело, характер не распадается при этом, а напротив, становится ещё более и более настоящим. Когда смотришь на её перепады настроения и все эти крайности, а в голове всплывают слова Льва Николаевича: "В её состоянии это совершенно в порядке вещей". И чего не отнять у самой Виктории, так это экстремальной женственности и какого-то сумасшедшего изящества, которое сквозит в каждом жесте, стоит ли она, сидит, подпирая стену, или ходит по сцене, спускается ли с лестницы или экспрессивно всплёскивает руками. Где этому учат, хотела бы я знать. Но, полагаю (и к моему сожалению, конечно), с таким талантом нужно родиться.
Варвара Шалагина и её Аглая Епанчина — моё открытие и моя беззаветная любовь! Несомненно, Аглая — бунтующий подросток. Но у Варвары получилось сыграть её так, что её характер, сила и яркость её личности встают на передний план, и остальное становится уже просто приправой к этому замечательному, многогранному образу. Она, как и Настасья Филипповна, живая и настоящая. Это две совершенно разные героини, но они настолько хороши, что мне, например, невозможно встать на чью-либо сторону, ведь их обеих видишь, чувствуешь и понимаешь. Да, характер этот, Аглаи, непрост, выпады порой резки и на первый взгляд нелогичны, но когда ты осознаёшь, что она любит, и любит впервые сильно, всё сразу становится на свои места. А уж как Варвара осваивает драматический текст, можно слушать и слушать бесконечно! Её партия в парке очень красива и очень органична, хотя порой, когда со сцены декламируют текст в стихах, это звучит не слишком-то удобоваримо. Тонкая, юная, похожая на мираж в своих костюмах, но при этом с таким глубоким, приятным и сильным голосом, в котором все эмоции читаются так хорошо! Аглая Епанчина вышла простой и одновременно очень сложной, способной на истинное чувство и на мечту, и эта её способность почти физически воплотилась в дуэте с Мышкиным — совершенно космическом дуэте, который никак не перестаёт звучать в голове.
Ну и вообще... меньшая, самая "здравомыслящая" из всех сестёр, самая неуживчивая и ершистая, которая "сидит, ничего не делает, и при этом всеобщая любимица"... Ну это же невыразимо прекрасно, слушайте, я обожаю таких персонажей, особенно столь чудесно сыгранных =)
Сёстры Аглаи, Александра и Аделаида ("все на А!"), чудесные Наталья Черний и Ирина Чумантьева
Кстати о сёстрах и внимании зрителя. Их появление на сцене, плавный выезд из темноты на передвижной платформе, в драматичном полумраке, подействовал на зал как гипнотический маятник! Настолько инфернальным и красивым был этот вид, особенно под музыку и голоса троих красавиц в чёрно-белом, которые сочетались, как голоса сирен над водной гладью. Любительница монохрома и сирен, я оценила =) Мужская часть аудитории — явно тоже. Про всю женскую не уверена, но что в зале была гробовая тишина, это помню точно. Терцет сестёр казался почти сказочным, наводящим ассоциации с музыкальной шкатулкой, в которой три изящные фигурки танцуют по кругу. И при этом поют про "свет огней электрических и качели в Таврическом", ага...
Елизавета Прокофьевна, их мать, при взгляде на которую ясно, в кого пошли все трое дочерей: о, Анна Снегова была в этом образе так хороша, что стала для меня героиней вечера. Её талант держать внимание зала, расставляя паузы и акценты именно там, где нужно, так, чтобы это работало на желаемый эффект, просто фантастичен. Я поняла это, когда поймала себя на том, что вместе со всем залом, затаив дыхание, слежу за драматическим действом и светскими разговорами, происходящими на сцене, которые при другом исполнении показались бы нестерпимо затянутыми. У Анны же это получалось очень интересно и очень смешно. А когда она запела свою атаку на социалистов в Павловске, поразиться можно было уже мощнейшему голосу, густому и вкусно эмоционально окрашенному. И при этом Елизавета Прокофьевна внимательна, чувствительна и заботлива до самоотречения, и всё это сочетается в ней, благодаря игре актрисы, замечательно. Анна Снегова красивая, статная, эффектная и характерная женщина, и слово "генеральша" в самом положительном из своих смыслов — это явно про Епанчину в её исполнении.
Генерал Епанчин и Афанасий Иванович Тоцкий, которых исполнили Александр Подмешальский и Алексей Сазонов соответственно, были украшением действия. Обоих артистов хочется назвать мастерами эпизода, и если Александр расцвечивал своего персонажа совершенно неповторимыми фразами и интонациями (чего стоит одно только "Ссссссупруга. Тоже моя" или "Настасья, ..., Филипповна!"), а так же совершенно неприкрыто голодно вился вокруг Настасьи Филипповны (не оставляя зрителю сомнений, какие планы он на неё имеет), то Алексей сумел вдохнуть жизнь в Тоцкого, лишённого полноценной партии, буквально парой мазков: о, как он смотрит на Настасью с самодовольным выражением "Моя!", как дёргается, будто от пощёчины, при её фразе про "Это он... младенцев любит"!.. Всего пара нюансов, и герои оживают.
Ганя
А ещё мне очень понравилось, как Гаврила реагировал на Настасью Филипповну на её именинах: ясно было, что эта женщина действительно не нужна ему, и он действительно тяготится в её присутствии — тяготится и ею, и своей решимостью взять её в жёны ради денег Тоцкого; и всё это без слов. Отлично вышло!
Варвара Иволгина, Юлия Асоргина — строгая, деспотичная, истеричная и очень серьёзная героиня, которая блюдёт честь семьи с поистине рыцарской решительностью. Сценического времени немного, но персонаж запоминается, причём не только своей непримиримостью к Настасье Филиппосне как невесте брата, но ещё и хозяйственностью в Павловске ("Страху-то нагнал, нигилист поганый! Пистолет отдай!"), и как же это всё чудесно =)
Нина Александровна, мать Гани и Варвары, Елена Терновая: мало сценического времени, большую часть которого занимают два скандала, и, казалось бы, трудно сказать что-то о матери Гани кроме того, что она суетливая и немного истеричная женщина средних лет, заботливая, но простоватая, если бы не одно но. Прозвучавшая в исполнении Елены Евгеньевны одна фраза "Довольно хлопотно, но выгода есть", и всё: характер собран, второстепенный персонаж стал настоящим и выпуклым. Круто вообще!
Социалист Келлер и Агриппина Бурдовская, точнее, Олег Калабаев и Дарья Кожина — это просто человек-фактура и человек-характер. Социалист и бомбистка? Аферисты и авантюристы они, вот они кто. Прямо-таки лиса Алиса и кот Базилио, которые втёмную играют своего несчастного наивного Буратино. Как только эта компания сделала первый шаг на сцену, зритель лёг. Я, конечно, понимаю, что оно так и поставлено, чтобы зритель лежал, но сделать это можно было с разной степенью обаяния; у Калабаева и Кожиной обаяния — половником ешь. А какие у них интонации! За сохранение таких живых интонаций при не менее прекрасном вокале низкий поклон. И вообще, тому, кто придумал выпускать социалистов квартетом, вместе с Карлом Марксом, тому руки целовать за этот приём, потому что именно такой взрывной комедийный эффект был необходим для того, чтобы не столько разбавить, сколько именно обострить и углубить ту драматическую сцену с Ипполитом, которая идёт следом. Никогда не устану повторять, что юмор ни в коем случае не умаляет драмы, но оттеняет её, потому что делает происходящее более похожим на настоящую жизнь, в которой есть место не только трагедии, но и смеху тоже, отчего трагедия на контрасте воспринимается ещё более близко и ярко.
И в этой связи самое время сказать пару слов про Ипполита в исполнении Ярослава Баярунаса. Эта роль села на него, как пошитый по мерке костюм. Его внешность, его ломаная пластика, безумные глаза, нервическая худоба и вокал, способный достичь рОковых высот так, что у тебя засосёт под ложечкой — всё сыграло на образ чахоточного студента Ипполита так, как нужно. Монолог о скорой смерти прозвучал истерично и безысходно, а оттого ещё более яростно, впечатлив и даже немного обескуражив своим надрывом, но кульминацией сцены, конечно, стал зонг "Стена". Этот шикарный музыкальный материал в стиле олдскульного зарубежного рока, эти рифы, эта мелодика, этот ритм... Ария звучит идеально, и слушать её спокойно не представляется никакой возможности. На разрыв! Заряжает такой бешеной энергией, что она, кажется, ещё какое-то время в волосах искрит.
Ну и, конечно, вокализ Баярунаса... Вокализ Баярунаса выше всяческих похвал.
Фердыщенко Константин Китанин... Фердыщенко Китанин стоит в конце отзыва лишь потому, что этот персонаж точно так же стоит особняком ото всех. Он единственный из всех производит впечатление скорее персонажа-функции, некоего всезнающего рассказчика, трикстера, несколько оторванного от событий, стоящего вне их или даже над ними, который проходит насквозь через всё повествование, прошивая его красной нитью до целостности. Думаю, так вышло из-за специфики концерта, и не знаю, каким персонаж будет в полноценном спектакле, но то, как режиссёр обыграл его здесь — изумительно. То, что ария Фердыщенко, по сути, первая и вводная, может быть, и смотрится поначалу немного странно, но зато сразу ясно, кто перед нами и почему повествование будет вестись именно его устами. И то, насколько Константин в этой роли лёгок и достоверен, помогает воспринимать героя внутри истории не как нечто инородное, а как её важную часть, как лакмусовую бумажку и порой даже как двигатель истории. Благодаря игре Китанина, Фердыщенко действительно "чёрт", причём это проявляется и в том, с какой непосредственностью он обращается ко всем героям, какого бы происхождения они ни были (что, несомненно, прописано и в романе, но как часто оно могло выглядеть так достоверно?), как вбрасывает известные ему факты, в том, как демоничненько он зачинает мысль-шепоток про "сто тыщонок", которая тут же овладевает всеми в комнате (не знаю, какого эффекта здесь хотели добиться создатели, но я считала этот и весьма впечатлилась). Но при всём при этом больше всего трогает то, как Китанин отыгрывает последнюю сцену, связанную с Настасьей Филипповной, рассказывая зрителям о её смерти. Этот момент берёт за душу, нагоняет жути, вышибает слезу — всё это вместе. И это безумная кульминация прямо перед умопомрачительным финалом.
А финал, меж тем, бросил в такую глубину сопереживания, что не проникнуться было невозможно. И это тот эффект, который он и должен производить, что у Достоевского, что здесь, именно потому, что "состраданья час — спасенье каждому из нас".
И как же это волшебно, что в таком сложном материале, где переплетаются три партии, спетые не только разными голосами, но и на разный текст на разную же музыкальную тему, было слышно всех троих исполнителей, где никто никого не забивал, и это здорово сработало на восприятие этой, однозначно, главной сцены спектакля. Поверьте, я человек, пуганый ужасным звуком, который может испортить даже самый шикарный материал (привет, "Последнее испытание"!), и поэтому работу звукорежиссёра Дмитрия Бирюкова тоже оценила с огромной благодарностью! Ведь когда ничего не мешает освоению и осмыслению таких тонких материй, как философия Достоевского, это дорогого стоит. И вообще, как-то всё сошлось, сплелось, соединилось =) Возможно, то был восторг посвящения, возможно, что-то уже стёрлось из памяти по истечение без малого двух недель... Но вы знаете, сложно переоценить такие вещи.
Полный аншлаг, заполненные проходы, очередь с букетами у сцены, пятнадцатиминутные стоячие овации.
Так что это было, гениальность создателей, режиссёрское чутьё или невероятная удача? Первое и второе с добавлением третьего, полагаю, потому что при таком бережном отношении к первоисточнику и трепетном уважении к автору, не заручиться его метафизической поддержкой, думаю, было бы странно. И то, что случилось с "Идиотом", произошло автомагически, просто потому, что когда столько людей с такой любовью творят искусство ради искусства, это должно вознаграждаться.
И да, это действительно возрождает веру в людей.
И в творчество.
И в людей в творчестве.
Фу, какой непростительно восторженный отзыв получился! Чувствую себя прям в мейнстриме, даже обидно, неужели я не нашла, за что отругать.
А, знаю, за что.
Мало! Нужен полноценный спектакль!
Но в этом желании я тоже в мейнстриме. Вот чёрт.