Бесконечно долго не писала полных разборов и отзывов, и не написала бы, наверное, никогда, если бы не конкурс с действительно интересным призом.
Итог: вот что значит правильная мотивация!
* * *
Кажется, что начинать отзыв на мюзикл Последнее Испытание со слов «я слежу за ним с самого начала» уже стало дурным тоном %) Однако для восприятия и анализа действительно имеет большое значение это знание — о том, каким было Последнее Испытание в аудиоверсии, каким оно стало у Леге, каким его впервые показал Руслан Герасименко в гастрольной постановке, и каким оно является теперь, пройдя несколько переработок уже Перезагрузки.
И является оно изумительным, цельным драматическим спектаклем, в котором визуальная составляющая поддерживает драматургию и интересные режиссёрские решения, в котором сюжетные лакуны заполнены, а некоторая разрозненность и неоднородность изначального либретто сглажены либо обыграны уместными приёмами, в котором персонажи, наконец, предстают действительно полноценными, развитыми, живыми людьми со своими уникальными характерами, недостатками, убеждениями и идеалами, а их взаимодействие воспринимается органичным и очень понятным даже с точки зрения психологии. Да, главная прелесть Перезагрузки вовсе не в концептуальных костюмах и декорациях, не в передвижных конструкциях и проекциях на большом экране, а именно в психологизме отношений и взаимодействия, который делает фентезийную историю про Чёрного Мага и Светлую Жрицу не только архетипичной, но и по-настоящему актуальной.
Это трогает.
Это включает.
Это заставляет задуматься.
А что может быть важнее для театра, чем способность заставить зрителя включиться и задуматься?
И отзывы на такие спектакли писать очень сложно — мысли разбегаются и перескакивают с одного на другое, потому что слишком много нужно упомянуть, но при этом ясно, что всё равно не сформулируешь это так, как увидел и понял.
Но можно постараться.* * *
Иди смелей, во тьме обрети любовь.
Иди за ней, ты станешь собою вновь.
Любовь твоё сердце способна согреть,
Она побеждает смерть.
Любовь побеждает смерть!
(с)
Очень большое значение, помимо новой сценографии и цельного визуального концепта (которые несомненно создают атмосферу и работают на восприятие) имеет состав исполнителей, потому что, хоть рисунок роли здесь продуман (это заметно), всё же какую историю увидит зритель, зависит именно от них. Особенно учитывая концептуальную драматичность новой постановки.
И о каждом персонаже постараюсь упомянуть отдельно.
Рейстлин Андрея Бирина наделён определённым жизненным опытом, более всего негативным, и потому он жёсткий, умный, саркастичный и закрытый мужчина, который подточен изнутри ожиданием расплаты за своё взятое взаймы могущество и паническим страхом смерти. Внешне это проявляется вовсе не в немощности, не в болезненности и не в нервности движений, а в явственно ощутимой тяжести на плечах, которая заставляет передвигаться тяжёлой походкой и смотреть вокруг тяжёлым взглядом. Этот Рейстлин действительно видит мир в негативном свете, не находит прелести в окружающей действительности и моментально замечает пятна на любом солнце, и для достижения этого эффекта не нужны специальные линзы, отсылающие к книжному «особому зрению» — достаточно актёрской игры. Сидя в пятом ряду партера я, наконец, увидела и поняла, что имел в виду режиссёр, говорящий про «те глаза» Андрея Бирина.
Любовь этого человека к Крисании крайне… настоящая. Она не является сказочной надеждой и лучом света, это очень серьёзное, очень осознанное и очень глубокое чувство, зародившееся не сразу, и таковое оно потому, что Рейстлин Бирина с одной стороны крайне практичен, но при этом крайне искренен (на что указывает в том числе и его эмоциональность, которая не имеет при том ничего общего с истеричностью), в том числе с самим собой. Искренность с самим собой, если честно, для меня стала новой краской в образе мага Маджере, и краска эта сильно повлияла на восприятие всей истории целиком. Сделав её куда глубже и драматичнее, чем это было раньше.
Тем сильнее финал, в котором Рейстлин изо всех сил старается сначала понять, что с Крисанией произошло по вине Такхизис (меня впечатлила его попытка «проверить» её зрение уже после убийства богини — помогло ли это жрице или нет?..), а потом буквально по-живому отрывает от себя Крисанию, которую секунду назад всё сильнее и сильнее порывисто прижимал к себе, прощаясь. То есть, хоть решение стать богом, отказавшись от любви (и вместе с ней от смерти), он принял ещё в начале Танго, ему оказалось всё же мучительно воплотить его, оттолкнув именно эту самую женщину, которая тем более только что отдала свою душу и жизнь взамен его жизни.
И тем сильнее раскрылась тема братства, которая раньше же воспринималась как побочная и менее важная, чем тема любви: теперь, благодаря режиссуре и игре, мы видим, что Рейстлина и Карамона связывают очень непростые, очень неоднозначные, но — опять же — неизменно искренние отношения.
Да, магу надоела забота воина, которая кажется ему навязчивой. Да, он по-прежнему завидует Карамону — не остро, но это чувство неистребимо с детских лет. Да, он несомненно боится своего сильного и быстрого на эмоциональный отклик брата (что весьма эффектно и очень доходчиво показано зрителю в Изиде), потому что этот Карамон, в отличие от Карамона гастрольной версии, гораздо меньше подвластен манипуляциям мага. Но при всём при этом Рейстлину Карамон очень дорог, хоть это чувство и вызывает в нём самом раздражение. О, как показательна сцена перед Прокурором, когда с Рейстлина, довольного своей игрой в советника и убеждённого, что всё идёт по плану, слетает вся эта уверенность, стоит ему узнать, что Карамон в Истаре! Страх за брата и досада, что придётся перекраивать всю схему, чтобы спасти его, отражаются на лице Бирина, и это тот самый первый момент эмоциональной откровенности мага, красивый и сильный, который позволяет взглянуть на него иным взглядом.
Воин же, в свою очередь, прекрасно понимает, что Рейстлин относится к нему порой с пренебрежением и неуважением, его это сильно задевает, но он всё равно верит в своего брата, готов отстаивать его имя и прийти на помощь, если это будет нужно, и если ему это будет по силам. Притом, да, Карамон перезагрузки, в отличие от Карамона гастролки, стремится помочь Рейстлину не потому, что эта потребность быть нужным брату прошита у него на уровне основополагающих свойств личности, а потому, что это для него естественный атрибут их братства: они помогают друг другу, и убеждение этого Карамона в том, что этот Рейстлин «в беде не бросит брата» — не пустые слова и не самообман. Что, кстати, незамедлительно и подтверждается: стоит Карамону сказать "я знаю, он уже спешит ко мне", как из-за кулис появляется Рейстлин, всем своим видом выражая "да иду я, иду" =)))
И все эти нюансы стало возможно разглядеть и понять именно благодаря как сценическим приёмам, так и взаимодействию актёров, которые действительно играют психодраму, делая своих персонажей близкими и понятными.
Кстати говоря, стоит отметить, что нынешний Истар в плане раскрытия образа Рейстлина, на мой взгляд, идеален. И это уже к вопросу не только психологизма, но и режиссуры! Теперь история в светлом городе от начала и до конца построена так, что мы видим, каковы были изначальные планы Рейстлина, когда они начали лететь в бездну и кто оказался всему причиной. Предвкушение, досаду, недоумение, раздражение, радость ситуационных успехов в убеждении Короля-Жреца Бирин транслирует отменно, и это выглядит настолько по-человечески достоверно, что ты впитываешь каждый жест. И это для меня, как зрителя, полный восторг. Король-Жрец пленил брата? На эмоциях раскроем Крисании глаза на методы её нового кумира. Жрица подставила себя под удар? Нужно действовать быстрее и попытаться отговорить правителя от мессы, потянуть время. КЖ упорствует? Тогда для начала придумаем, как спасти брата. Кажется, удалось? Теперь нужно выручить заодно и жрицу. В СМЫСЛЕ Король-Жрец всё равно не хочет никого отпускать?! Ну что ж, «хотел действовать аккуратно… но придётся как всегда». Браво режиссуре и актёрской игре, в итоге самая спорная и непродуманная часть изначального музыкального материала стала и очень яркой, и наиболее связной.
Единственный логический минус — завершающая сцена, в которой отсутствует Карамон. Ясно, что третий в моменте плача по Истару будет лишним, но всё же нужно показать, как он сумел спастись вместе с магом и жрицей, потому что в данном варианте мы видим только, как его лишают чувств и уносят с арены, а потом он уже в ставке Рейстлина выясняет с братом отношения… Додумать, разумеется, можно, но поскольку это чуть ли не единственная неувязка за весь спектакль, не могу о ней не упомянуть.
И да, особенно стоит отметить возвращение на своё
Очень хорошо так же, что вернули гастрольное решение сцены «здесь никто не ответит тебе, иди за мной» — потому что Крисания, принимающая руку Рейстлина и следующая за ним после гибели Истара — это отличная иллюстрация дальнейших слов про её доверие, которое он сумел заслужить. И мостик к последующей Присяге, потому что именно здесь, в этом моменте в сознании жрицы происходит замена «пастора» на Рейстлина, за которым она действительно готова идти, но только пока что не знает, как далеко...
Сама Крисания Елены Бахтияровой для меня — это та героиня, которую я ждала. Она очень заметно хрупкая, очень характерная и очень эмоциональная. И при этом действительно стойкая и непримиримая, убеждённая, холодная как лёд. Деве с таким острым и жёстким взглядом, с такими выверенными движениями и осанкой веришь, что она при своей юности и, возможно, даже неопытности в мирских вопросах, может быть духовным иерархом весьма высокого уровня — прямо по тексту, «прекрасная и юная», но «ревностною верою своей уже успела многого добиться». Эта Крисания не предстаёт перед нами картонной принцессой без прошлого, спустившейся с белоснежной лестницы храма — нет, за плечами героини Елены Бахтияровой чувствуется интересная история, потому что только история могла сформировать характер. И порой характер этот кажется не менее ядовитым, чем у Рейстлина.
Опять же, как и у Рейстлина, её эмоциональность является признаком искренности проявлений и свойством личности, и не имеет ничего общего с истеричностью, а ведь эту грань хрупкой девушке было бы вовсе не трудно перейти. Однако Бахтиярова её не переходит, сохраняя достоинство даже в моменты крайнего воодушевления, самоотречения, отчаяния и экзальтации. При всей хрупкости, она знает о своей физической слабости, но это её не волнует, потому что о силе своей веры она тоже знает очень хорошо, эта Крисания способна на бОльшее, чем просто молиться Паладайну, и мы видим это вместе с Рейстлином с самого начала; а ещё она обладает силой, которую сама в себе… то ли боится, то ли не принимает? По крайней мере, тот факт, что в момент волнения и несогласия она может вызвать у Рейстлина приступ кашля, наводит именно на такую мысль.
Но, кстати говоря, касательно образа жрицы меня в этом блоке ждало разочарование… новый парик и новый грим Крисании. Чёрные волосы сделали черты лица Елены, кажется, ещё более резкими, и ещё сильнее это усугубилось иным макияжем, при котором глаза стали менее распахнутыми. Это немного сместило акцент с естественности образа, сделало его несколько грубее. От этого даже эмоциональность героини как раз приблизилась к истеричности и фанатичности в некоторых моментах. Не знаю, является ли этот образ окончательным или лишь экспериментальным, но впечатление было действительно странным.
Что же касается отношения этой Крисании к Рейстину, здесь всё тоже симметрично: она, как и маг Бирина, слишком жёсткая и самодостаточная, чтобы влюбиться в один момент. Она даже магическому воздействию Рейстлина в «Я дам тебе имя» сопротивляется весьма заметно, и её стремление привести его к своему богу в «Игре с огнём» это в первую очередь действительно первая присяга на том Пути, который она для себя выбрала и по которому решила пойти. Принятие решения в «Игре» Бахтияровой передано изумительно чётко, и огонь на заднем плане явственно иллюстрирует то, что происходит у неё внутри под внешней холодностью и стойкостью, и весь текст отыгран и передан в этой сцене потрясающе. Любовь же к Рейстлину этой жрицы — даже не сочувствие и не стремление исправить, а постепенное, серьёзное вовлечение в человека, который так же постепенно раскрывается для неё. Очень взрослое чувство, не имеющее ничего общего с наивностью. Свой последний шаг к Присяге, обусловленный решением идти до самого конца, Крисания делает, что показательно, после того, как стала свидетельницей сцены «О любви», в которой Рейстлина мучает вполне реальный и очень настойчивый кошмар. Она осознаёт, в каком аду живёт этот человек, и своими глазами видит, что у него действительно есть все причины желать того, о чём он говорил.
А как шикарно поставлена сцена Присяги! В которой Крисания, на эмоции, силой, которую сама не принимает, разрушает для себя храм Паладайна, окончательно присягая Рейстлину; она явно отражает сцену Игры с огнём, но на более высоком уровне эмоциональной вовлечённости. Очень энергетически наполненная сцена!
А ещё, у этой жрицы нет никаких проблем с принятием собственной женственности, кажется. В Перезагрузке я впервые увидела, как Крисания зачаровывает Рейстлина в Соблазнении не меньше, чем Рейстлин Крисанию. И как аватара Такхизис в Изиде под покрывалом Бахтиярова выглядит и звучит идеально: хищная, уверенная, соблазнительная и весьма жестокая.
И да, жёсткость и непримиримость этой Крисании сохраняется в ней до самого конца — даже в Бессмысленно она обвиняет Паладайна в том, что допустил такой исход, с ощутимой силой и энергией. Она сломлена, она предана, она слепа, она умирает… но при этом она не раздавлена. И, главное, остаётся на краю бездны самой собой и с самой собой, усвоив урок. Стоит ли воспринимать ЗТМ после её последнего сольника, как смерть жрицы? Я для себя не хочу однозначно отвечать на этот вопрос.
Конечно, Крисания поплатилась за свою веру в Рейстлина. В отличие от человека, который со своей верой в брата ранее болезненно, но жёстко простился — Карамона Маджере.
Я готова бесконечно благодарить режиссёра за то, что он всё же сделал Карамона третьим главный персонажем спектакля, чьё участие влияет не только на сюжет, но и на мотивацию героев, развитие всей истории, невероятно её обогащая. Это недостающий третий элемент алхимического процесса под названием Последнее Испытание, тот человек, который больше двух других знает о жизни и человеческих чувствах и отношениях. И образ Карамона я считаю одной из главный заслуг и отличительных особенностей данной постановки.
Руслан Герасименко уже в гастрольной версии пытался вывести Карамона на передний план, сделав его третьим полноправным героем, однако там его характер был совсем иным, совершенно по-другому воспринималась и их связь с братом. Карамон, не имеющий даже семьи, тогда не смыслил жизни без Рейстлина, стремился любой ценой вернуть их былые отношения, вернуть то время, когда они сражались «спина к спине», но Рейстлину он был совершенно не нужен и воспринимался больше как обуза. И тогда момент сепарации от мага у воина происходил вместе с Победой — когда триумф над Заманом вселял в него веру в себя и осознание того, что он и без брата может быть героем, а главное — полноценной личностью. И лишь после этого у него был шанс покинуть Рейстлина, разочаровавшись в нём.
Карамону же Ростислава Колпакова доказательство собственной значимости вовсе не нужно. Он и так цельный, сильный, характерный и глубокий персонаж, со своей историей и отношениями, со своей моралью и главное — со своей правдой. Да, он несомненно любит Рейстлина, но если в гастрольной версии эта любовь к брату была почти болезненной, то здесь она видится совершенно нормальной, здоровой, человеческой. Это отношение не зависимое, это отношение равного к равному, человека, который привык жить в тандеме и подставлять плечо по праву сильного, в свою очередь рассчитывая на помощь брата в ином. Очень впечатляюще в контексте понимания таких братских отношений звучит Колыбельная, «и вот ты болезненный мальчик, а я — твой брат бестолковый…»: ведь Карамон не столько обращается к своим воспоминаниям, сколько говорит о нынешнем дне, когда смертельно усталый и изнурённый невыносимыми кошмарами и болезнью брат засыпает на коленях у него, наивного воина-победителя, признавшего себя обманутым. И это такое щемящее чувство, столько искренности в нём… А особенно сильно это трогает, когда ты понимаешь: а ведь Карамон, похоже, единственный, кто может «прогнать» Такхизис из снов Рейстлина своей поддержкой (мне, например, видится, что он бросается оттаскивать мага от Такхизис вовсе не в первый раз) и успокоить его своей колыбельной. И этот человек оставляет брата, не в силах больше мириться с его беспринципностью и стремлением таки убить в себе (любовь!) человека, чтобы стать богом.
Как я уже сказала, этому Карамону не нужно обретать веру в себя, поэтому и Победа ему не нужна — и режиссёр осмысленно заменяет её на Клинок из альтернативного финала, перенесённый к концу войны с Заманом. Этот Карамон воин не только по призванию, но и по сути, он знает, за что борется, в нём есть благородство человечности, и потому он не может мириться с тем, как его использовал брат, втянув в убийственную войну. И больше всего его поражает неспособность Рейстлина понять, ЧТО так сильно поразило Карамона, что причинило ему так много боли: «Грехи тебе отпустит новый бог!» — «Но разве он очистит мой клинок?!»..
…Кстати, как приём здесь отлично работает обращение к символу. Карамон иногда ассоциирует себя со своим клинком и даже воспринимает себя как клинок (и если послушать через эту призму текст одноимённой арии, она заиграет более глубокими красками), клинок придаёт ему уверенность и «переключает» в режим воина — стоит только обратить внимание, как меняется Карамон, стоит Ростиславу вытащить клинок из ножен и оценить его. Любые сомнения пропадают. И это в итоге с ним играет злую шутку — по началу не разделяя энтузиазма Рейстлина насчёт войны, он, обнажив клинок, погружается в горячку боя, и осознаёт совершённое уже после. И именно в этот момент осознания его поражает то, как хладнокровно брат его использовал…
Карамон Колпакова оставляет Рейстлина вовсе не потому, что тот перестал быть ему жизненно необходим для осознания себя полноценным. Нет, он оставляет брата потому, что считает его категорически неправым в основополагающих, принципиальных для себя вещах — и это очень серьёзная позиция сильной, взрослой, полноценной личности. Настоящего Человека.
Так же образ Карамона, точнее, его отношений, красиво дополняет сцена в финале Кабака, когда он прощается с женой, уходя на помощь Крисании. Мне нравится, что в нынешнем блоке ушли от майского варианта прощания, при котором Тика буквально унижала мужа на глазах посетителей таверны, к тому же после его ухода радостно разливала вино. Конечно, идеальным для меня было и остаётся решение, увиденное на предпоказах, когда эта сцена была интимной, парной: Тика говорила с мужем наедине, и он её единственную слышал и понимал. И ты буквально видел всю их историю и глубину отношений — этот момент близости и взаимопонимания для меня не перекроет, наверное, уже ничто.
Однако сейчас сцена тоже интересна и не лишена своей прелести. Очень здорово, что, хоть Тика Александры Штолиной и потеряла свой образ воительницы, обзаведясь передником (который, кстати, и правда слишком уж белоснежный… выбивается из общей эстетики) и локонами, но всё же её порыв самой идти с мечом вместо пьяного мужа внушает — ты понимаешь, что эта женщина стоит за барной стойкой только потому, что в данный момент врагов у порога нет. И отыгрывает это Александра замечательно. Так же что-то сделали со светом (?), чтобы лишние люди-посетители кабака на сцене не привлекали внимания и не смотрелись свидетелями скандала, и это тоже очень хорошо.
Непременно так же нужно сказать о персонаже, который влияет на сюжет не менее серьёзно, буквально переворачивая его своей… ну да, своей силой и своей волей. Конечно, я говорю о Короле-Жреце.
Фёдор Воскресенский это харизма космического масштаба. И его герой, соответственно, тоже. Как же изумителен он, говоря по душам с персонажами своим проникновенным голосом, используя тембр как шёлковую удавку: заметить не успеешь, как попался. Он так душевно и доверительно обращается к залу, что ты ощущаешь себя его паствой даже тогда, когда он тебя ею не называет (а уж какой убойный эффект был в мае, когда называл!). Фёдор прирождённый оратор, и по части
Не менее эффектным персонажем, хоть и занимающим гораздо меньше сценического времени, является Даламар. Бесконечно обаятельный персонаж, который работает не столько на сюжет, сколько на атмосферу. И поскольку он создаёт в первую очередь атмосферу — принося письмо Рейстлину, относя ответ Крисании, снабжая её информацией о Башне магов, провожая сквозь Рощу мёртвых, после чего раскрываясь в Конклаве и Кошмарах — очень большую важность имеет, опять же, харизма и, главное, пластика исполнителя. И здесь равных нет уже Сергею Смолину, который чувствует стиль и поток, поёт и двигается так, будто блюз у него в крови. Это особый кайф, наблюдать за перемещениями Смолина по сцене, а уж когда он в своих сольниках раскрывает возможности голоса, становится прекрасно вдвойне. Это крайне лукавый, очень хитрый, неоднозначный персонаж, который возвёл двуличие в ранг искусства. И, что самое главное, Сергей делает всё это с такой лёгкостью, что даже представить нельзя кого-то на его месте.
А насколько он хорош, проявляя характер! Есть моменты в Конклаве, когда наружу прорывается его злость и нетерпение узнать секрет учителя, и такие моменты тоже пробирают. Я уже не говорю об изумительных кошмарах, в которых инфернальность героя, тщательно сдерживаемая за пределами бездны, проявляется. Конечно, это лишь галлюцинация Рейстлина, но всё же он знает своего ученика и видит в нём то, что тот пытается скрыть. И боится в нём этого. Его ловкости, насмешливости, хитрости — того, что скрывается до поры из-за уважения к силе учителя. Мне, кстати, нравилась гастрольная идея того, что Даламар неплохо чувствует себя в бездне подле Такхизис… Но в любом случае я очень рада, что сохранены именно гастрольные Кошмары, в которых можно полюбоваться ещё и тем, как взаимодействует ученик с вожделенным посохом учителя.
Кстати, посмотрев некоторые видео, имею сказать: наличие в Кошмарах двух Даламаров при всей прелести просаживает динамику избиения Рейстлина! Вероятно, потому, что им приходится перебрасывать посох друг другу. По-моему, Смолин и один с этой задачей отлично справлялся. Этак… с огоньком =)
А затрагивая тему кошмаров, хочу отметить изумительный переход от них к дальнейшему действию, когда, появляясь на сцене неожиданно, светлый призрак матери Рейстлина будто стирает эту темноту, окружившую его. Смотрится это изумительно, и сцена поставлена очень гармонично с музыкой, движением и светом.
Изначально, ещё на апрельский показах, меня несколько расстроило, что образ Такхизис оказался расщеплён на образы Богини, Матери и Смерти, и тем самым персонаж потерял значительную часть столь любимой мной архетипичости и многоликости, перестал воплощать собой саму идею женского начала (за которую я так сильно любила образ Такх в аудио- и гастрольной версии). Однако 23 числа всё, наконец, сложилось и доработалось, продемонстрировав действительно целиковый концепт того, как оно должно быть. И концепт этот, вместе с арией матери и её дуэтом-противостоянием с тёмной богиней, кажется мне самым эмоционально сильным номером спектакля, катарсисом и моментом того самого Испытания, которое мы, наконец, видим перед собой на сцене.
Вообще появившийся в новой версии образ матери, позволивший органично вписать в полотно спектакля Легенду Тики (о том, как маг вынес деву из бездны на руках), которая раньше была будто лишней по музыкальной драматургии, но при этом ключевой и необходимой для раскрытия темы Последнего Испытания Любовью, — это гениальное режиссёрское решение, а Елена Ханпира изменила текст блестяще, раскрыв мысль ещё ярче, чем это было изначально. И, несомненно, роль Розамун Маджере оказалась ей удивительно «впору»: и по вокалу, порой становящемуся по-настоящему инфернальным, и по игре, тонко сочетающей в себе заботу, нежность к сыну, страх перед Такхизис и при этом стойкость...
Но всё же я не верю, что призрак матери действовал в рамках ослушания и без ведома богини тьмы. Это Такхизис говорит с Рейстлином голосом Розамун, ведь идею о любви, которая побеждает смерть, от неё самой он точно не примет, а мать — единственная, кому он может поверить и довериться. И это Такхизис же моментально заставляет его усомниться в этом убеждении — не потому, что ей нравится его мучить, а потому, что это та самая инициация, для прохождения которой нужна смелость, стойкость и упорство, желание бороться за свою любовь и свою надежду, не позволять сбить себя с этого пути даже божеству. В конце концов, если хочешь превзойти бога, нужна не только сила, но и мудрость. И вот оно, то самое испытание любовью, Рейстлин проваливает его именно в этот момент: когда, обретя инструмент для возвращения из бездны и метафорической победы над смертью (вот она, алхимия и бесконечный цикл жизни-смерти-жизни: любовь и обещанная ею новая жизнь действительно побеждают), он тут же отказывается от него и признаёт правоту Такхизис, боясь смерти и любви одинаково сильно.
Так же интерес вызывает образ Смерти, который так же является своего рода аватарой Такхизис… точнее, персонификацией одной из сторон её сущности. Однако эта персонификация, кажется, является таковой только для Рейстлина — мы видим Смерть его глазами, начиная с начала, когда она проползает мимо него на Тех глазах, и заканчивая моментом, когда она поглощает Такхизис. Удивительное дело, «любовь — это смерть» решил Рейстлин и убил в себе любовь, тем самым получив возможность убить Такхизис. Но Смерть вместе с тем никуда не исчезла. Во-первых, потому что, хоть любовь это всегда смерть, но смерть — это не всегда любовь и эти понятия всё же не тождественны; а во вторых, фигура Смерти вполне может быть воплощением страхов самого Рейстлина, тем образом, которым он наделяет Такхизис для себя. Он боится Смерти и боится Такхизис, ставя между ними знак равенства, в первую очередь из-за того, что смерть означает для него самую огромную из потерь — потерю матери. Однако всё же Смерть и Такхизис не слиты, как мы видим в конце.
Но образ смерти, присутствующий в Танго, показывает нам, как тонко они связаны с сознании Рейстлина с богиней тьмы. Они обе — Такхизис и Смерть — действительно танцуют с магом, причём танцуют синхронно. Ведёт его за собой Такхизис, но видит он лишь Смерть — за левым плечом своим и вокруг себя. И танец этот, кстати говоря, из зала смотрится удивительно красиво.
И всё это раскрылось для меня только сейчас, причём особенно полно в исполнении Дарьи Бурлюкало. При всей своей дикой грации, экстремальной женственности и даже сексуальности она производит впечатление не коварной соблазнительницы, а именно инициатической персоны. У неё я увидела болезненную нежность к Рейстлину, особое отношение к нему не только как к ученику, дерзнувшему посягнуть на её место и её жизнь, но и материнскую заботу о нём как о личности. Но конечно, с душевным отношением настоящей матери это не сравнить, поскольку отношение матери Розамун — человеческое; а вот Такхизис Дарьи — максимально НЕ человек. Она даже не хозяйка в бездне, она сама бездна, текучая и непостоянная. Её нельзя рассматривать с точки зрения человеческих категорий «статности» и «силы», она просто… ну, богиня тьмы. Трудно это объяснить. Запоминающийся тембр и сумасшедшая пластика работают на этот эффект лучше фантасмагоричного костюма и яркого грима.
Кстати говоря, то ли костюм немного изменили, то ли просто на Бурлюкало он почему-то смотрится иначе, даже уместно. Хотя раньше к его дизайну возникало очень много вопросов.
И это, кстати говоря, был единственный костюм, к которому оставались вопросы, потому что все остальные отлично дополняют характеры, передают настроение и складываются в цельную картину визуального решения. Помимо прочего новый костюм Рейстлина, который, кажется, должен бы выбиваться из этой концепции, поскольку переделан уже только к этому блоку другим дизайнером, однако этого не происходит. Новый костюм тёмного мага рисует очень верный и красивый силуэт, создаёт правильное впечатление, а с надетым капюшоном — и особой жути нагоняет.
Ещё напоследок, наверное, стоило упомянуть о том, что было однозначно плохо и что очень сильно мешало восприятию.
Это свет и звук.
Звук, который половину зрителей оставил в недоумении, потому что они не услышали большую часть текстов (а ведь в текстах и заложена основная мысль, их непременно нужно слышать!) и свет, периодически теряющий героев на сцене, не поспевающий за ними, но при этом освещающий работников, бьющий по глазам в совершенно неподходящие для этого моменты… Я понимаю, что звуковик и осветитель не были частью команды, и это, конечно, большой минус.
А ещё… я не знаю, как вернее это сформулировать, но, возможно, имеет смысл чуть реже решать переход между номерами через ЗТМ? Есть моменты, когда темная сцена создает впечатление именно перебивки между номерами и придаёт постановке некую ненужную… концертность. Так, например, происходит между Теми глазами и арией мамы в начале или между Бессмысленно и Властелином ничего.
Но на самом деле эти мелочи совершенно незначительны в сравнении с таким огромным ростом, который произошёл от аудиоверсии до Перезагрузки, и сейчас это цельное, концептуальное, по-настоящему театральное действо, которое можно разбирать, наслаждаясь гранями смыслов. Огромное спасибо режиссёру, либреттисту, актёрам и всей постановочной бригаде! Паззл, наконец, сложился и явил настоящую магию, и я уверена, что это Испытание точно не станет для меня последним.
* * *
Полная версия с фото - вКонтакте по ссылке: vk.com/@lady_hawk-daleko-ne-poslednee-ispytanie...
Я дико горда и рада: отзыв понравился даже моей маме! Это вообще высшая форма похвалы.